— Скорую надо, — прохрипел какой–то дед, видя, как на моем лице расплывается улыбка. — Башкой пацан долбанулся.

— Лежи, лежи, не вставай, у тебя рука в крови, — надо мной склонилась какая–то девушка, когда я попытался подняться.

В больницу мне точно нельзя. Я не в том состоянии, чтобы дурить кому–то мозги, мне б со своими–то разобраться. А то перед глазами все плывет, а в голове — гудит.

Я тряхнул чердаком раз, другой, и кажется, хоть немного стабилизировал картинку перед собой.

Когда встал — все на мгновение потемнело, но я сохранил равновесие.

— Спасибо, все хорошо, — буркнул я, игнорируя советы не двигаться до приезда скорой.

Двинул мимо лавочки с привязанным к ней псом, которого успел потрепать по голове здоровой рукой, и тот в благодарность лизнул мне ладонь.

— Дурак какой–то… — резюмировал хриплый дед.

— Ну куда же? Так ведь нельзя! — посетовала женщина, звавшая врача, но мне было не до них. Мне было не до кого. Единственный человек, который меня сейчас интересовал, это Алена, но ее мне было уже не догнать. Я поплелся подальше от места аварии, чтобы найти укромный уголок, где смогу себя подлатать.

Стресс и боль в пораненной руке меня раззадорили. Да и мысль о том, что я вселенское зло настолько не вписывалась в мое мироощущение, что меня изнутри разрывало: хотелось не то ржать, не орать благим матом, а может — все вместе.

Великий мегазлодей, алкоголик на полставки и балбес по совместительству — вот что в следующий раз можно вписать в резюме, если пойду устраиваться на работу.

Я шел по улице и не мог сдерживать нервный смех. Слишком шикарный злыдень из меня получался.

Ребра отбиты (или даже сломаны), джинсы разодраны на коленке (и это не дизайнерский ход), ладонь пропорота, и с руки густыми каплями падает кровь, несмотря на то, что рану я все–таки плотно прижал. На что налетел, я, кстати, так и не понял. Да и было не до того. И в целом — наплевать. Что важно, так это понять, мог ли я сделать то, в чем обвинял меня Вовка? До конца было не ясно, а заглянуть внутрь своей души — страшно. Случайно — может быть и мог. А вот намерено — очень вряд ли.

Я, если говорить честно, невысокого мнения о людях и в том числе о себе. Все мы на деле — припудренные кучки дерьма. Некоторые при этом стараются стать удобрением, чтобы принести пользу, некоторые маскируются, а некоторые — воняют так, что мухи, севшие на них, впадают в кому от первого вдоха. Любой человек, загнанный в определенные обстоятельства, способен на то, от чего в привычной обстановке у него зашевелятся волосы на загривке, но все–таки какая–то планка дна есть у каждого. И думаю, свою я бы не перешел.

— Эй, у тебя кровь что ли? — окликнул меня интеллигентного вида дедок с болонкой на поводке. — Тебе помощь нужна?

Я плюхнулся на лавочку рядом с ним и неплотно прикрыл глаза от вышедшего из–за тучек солнца.

— Машина сбила. Упал и руку продрал, — ответил я.

— Скорую вызвать?

— Не, хватит с меня больниц.

Я медленно повертел головой, разминая шею, и удобней устроился на скамейке. Включил скан.

Ушиб бедра. Неопасно.

Ушиб ребер. Неопасно.

Ссадина на правом колене. Неопасно.

Резаная рана на правой руке. Возможно заражение.

Сотряса вроде как нет. И то хорошо!

Раскрыл меню со способностями. «Первая помощь» так и висела недоученной. Раскрыл подсказку.

Обработайте относительно глубокую рану.

Что меня всегда забавляло, так это «точность» формулировок! Относительно глубокая рана это какая? И глубокой она должна быть относительно чего? Рана на моей руке достаточно глубокая, чтобы выучить эту абилку, или нужно долбануться сильнее?

Взглянул на порез. Выглядело не очень приятно. Обычно от таких травм остаются шрамы. Скорее всего, я напоролся на битые стекла.

— У–у–у, — протянул дедок. — Ты бы рану–то обработал. И платком перевязал.

— Да нечем обработать, дедуль… — отмахнулся я. — И платка у меня нет.

Он покачал головой.

— У джентльмена всегда должен быть платок во внутреннем кармане пиджака. И еще один — в кармане брюк.

— Так то ж у джентльмена, — усмехнулся я.

Дедок достал из–за пазухи платок и фляжку, протянул мне.

— А вот это я понимаю, по–джентльменски, — завидев фляжку, сказал я.

— Коньяк. Армянский! — самодовольно произнес дед. — Хочешь, отпей, хочешь — на рану плесни. Хоть какая–то дезинфекция.

Ну я и плеснул.

Лучше б при рождении сдох! От боли зажмурился — жгло так, что казалось, глаза от натуги лопнут.

— Эй! Фокусник, — испуганно произнес дед, — прекращай. Собаку пугаешь!

Я открыл глаза, увидел, что рука покрыта огненными всполохами. Не поверил, поднял, и лицо обдало жаром. Не галлюцинация! Руку окутывало пламя. Я помотал влево–вправо.

Пламя, отставая от ладони, склонялось как от ветра, словно на фитиле свечи.

— Вот это прикол… — только и произнес я.

— Ты из этих дурачков что ли, которые видео для интернета снимают?

— Не, дедуль, — отстраненно ответил я, продолжая наблюдать как пламя на ладони легонько колышется и словно бы дышит.

Болонка внизу заскулила, я оторвал от руки взгляд и понял, что за нами наблюдают дамы на противоположно лавочке, а проходивший мимо пацан уже остановился неподалеку и тянется за телефоном.

Я взмахнул рукой и мысленно попросил пламя погаснуть.

В мгновение оно исчезло, как будто и не было ничего. Рука выглядела обычной — ни гари, ни жара. Вот тебе и случайное самовозгорание! В жизни бы не подумал, что со мной такое может приключиться.

— И что за фокус? — с любопытством спросил дед. — И от раны ни следа. Это в гриме что–то было, да? Из–за него вспыхнуло и не обожгло?

И только сейчас я понял, что рана действительно исчезла. Обработал, называется. Еще и «Первую помощь», кажется, выучил — на панели уведомлений высветилось новое сообщение.

— У меня зять в технодыре каком–то работает, — продолжил дед, — тоже иногда показывает всякое. И тоже ничего не объясняет. В странное время живем, — закончил он и с серьезным видом уставился вдаль.

— Где–где? В техно–чем? — я не поверил ушам.

— Не знаю, технодвор, технодыр…

— Технодрайв может быть? — предположил я.

— Во–во, в нем. Правда он больше с техникой разные штуки вытворяет. Меняют мир, говорит. Медленно, но верно. Лишь бы до восстания машин не доменялись.

— И не говори, дедуль…

Он что–то еще сказал болонке, дал ей каких–то вкуснях, а я накрепко задумался о том, что совершенно недооценил Вовку. Его компания действительно могла медленно, но верно менять мир. И если бы я хотел вести свою игру по–крупному, то такой человек как Вовка стал бы очень полезной фигурой на доске. Вот только я никак не мог поверить в то, что действительно хотел этого. Сейчас мне такое точно было не нужно. Но кем я был полгода назад? Год? И что вообще делает меня мной? Моя память? Мои инстинкты? Заложенное воспитание? Выработанный характер? Или если уж переходить на более тонкий слой — душа? Что из этого всего — я сам? И без чего — я не я?

— Спасибо за коньяк, — поблагодарив деда и подмигнув болонке, поднялся с лавочки и поплелся к метро.

Нужно было разобраться с Вовкой, если уж с собой не получалось. Но не напрямую, хватит уже. Придется действовать тоньше.

Юрка как–то раз выдал: «Первый, кого будут подозревать в смерти жены — это муж. И собственно, это все, что нужно знать о браке, прежде чем на него решиться».

Вовкина жена, благо, была еще жива, и если уж кто мог рассказать о нем что–то, то это она. Осложняло ситуацию то, что мадам поплыла кукухой. Или же Вовка упрятал ее от людей подальше, чтобы не мешала. В любом случае, я собирался разобраться, что к чему.

Клиника, в которую Вовка упрятал свою благоверную, располагалась в области. Трястись в электричке мне пришлось почти столько же, сколько разыскивать ее в сети, сверяясь с фотками, выискивая здание похожее на то, которое показывала мне Алена. Двухэтажный дом, витой черный забор, кирпичные столбы.